Подсудимый тогда свою вину не признал. Сказал, что максимум, в чем он виновен, - в мошенничестве. Общественность к приговору отнеслась скептически: говорили, депутат взял деньги не для себя, а для коллег по горсовету...
Наказание Виктор Воробьев отбывает под Холмогорами, в исправительной колонии № 12. В прошлую пятницу мы его навестили.
Руководство ИК-12 говорит, образованней человека, чем Воробьев, в колонии, пожалуй, не найти. Поэтому он заведует учебно-консультационным пунктом при Холмогорской средней школе - здесь учат осужденных, которые на свободе не закончили даже девятилетку. Виктор, как он сам выразился, "передаточное звено между учителями, которые приходят из вольной школы, и осужденными". Он собирает учеников на уроки, обеспечивает их нужным материалом, решает разные коммуникационные вопросы между учителями и осужденными.
Его спальное место - "шконка" у окна. Спрашиваю: "Соседи нормальные?" Он улыбается, отвечает шепотом, потому что некоторые осужденные работают ночью, а днем спят: "Да, тут все нормальные. Можно посмотреть таблички, вы увидите, насколько нормальные". На каждую кровать прикручена табличка с инициалами, фамилией и номером статьи осужденного...
Потом нас ведут на экскурсию по зоне, а Виктор ставит чайник. Потом мы будем почти час говорить, и чай остынет.
У Виктора Воробьева на рабочем столе - маленький триколор и много книг. Я прошу показать книги. Фрейд, еще раз Фрейд, "Нейро-лингвистическое программирование", учебник истории за седьмой класс, Библия. "Настольная книга", - кивает он на Библию.
Нужно начинать интервью, которое, это понятно нам обоим, Виктор не сможет просмотреть до печати, при том что положение его сегодня очень уязвимое. Я ему предлагаю договориться заранее: либо он ограничивает в высказываниях себя, либо предупреждает, что он говорит для газеты, а что нет. "Я буду ограничивать себя, потому что зачем вы тогда приезжали, если потом будете что-то вычеркивать, - соглашается Виктор и добавляет: - Я постараюсь ограничивать себя, хотя иногда это сложно..."
- Тогда давайте начнем с простого. Кто вас навещает?
- Навещают меня мои родители, моя девушка, брат, в общем, моя семья. И всё. Но здесь нужно понимать, что количество посещений лимитировано. На самом деле людей, которые хотели бы навестить, гораздо больше.
- Кто-то из ваших бывших коллег вам пишет?
- Да, конечно, мне присылают открытки коллеги из горсовета, мои помощники, даже члены предвыборного штаба. Что меня очень порадовало - я получаю по-здравления от избирателей. Это я говорю не для какого-то пиара... Пишут люди, которым мы помогали. Они меня не забыли, хотя прошло два года, и уже, поймите, нет необходимости писать мне, скажем, из корысти. Буквально на день рождения я получил около тридцати открыток. Это было приятно. После этого понимаешь, чем должен заниматься на самом деле депутат и что в жизни главное!
- И что?
- Главное - что-то оставить после себя. Сегодняшнее свое состояние я сравниваю с... коматозным, пожалуй. Меня там, в той жизни, нет, но я могу ее видеть. Вот такое счастье подарено человеку. Обычно мы задумываемся - а что будет после смерти? Как поведут себя после нашей смерти люди, которые нас окружают? Я задумывался об этом раньше, а теперь могу это видеть. Я вижу, кто оказался настоящим другом, а кто забыл меня. То есть - что я оставил после себя. Много лет я потратил на создание своей фирмы, своего бизнеса, на свои личные амбиции - и этого ничего не осталось, представляете? Осталось тридцать человек избирателей, которые мне пишут: возвращайтесь, давайте дальше работать. И это - настоящее. Я вернусь и рассчитываю продолжить работу с людьми. У меня есть целая тетрадка, конспект планов, которые я составил себе на будущее.
- Говорят, что история не терпит сослагательного наклонения. Но "если бы" - что бы вы изменили?
- Ничего!
- Ничего абсолютно?
- Абсолютно. За два года я понял больше, чем за десять лет до этого. И я бы не изменил ничего, ни одного факта. Да, я был, наверное, неопытен и поэтому позволил втянуть себя в определенную историю. Тюрьма не является благом для человека... но здесь есть много плюсов, и главное - уметь взять их.
Что я взял... Здесь у меня произошло колоссальное переосмысление жизненных ценностей. Я пришел к Богу. Я уже не говорю о том, что здесь можно заниматься самопознанием, самообразованием - психология, философия, научная литература, художественная литература... Здесь я прочитал столько, сколько я не прочитал за всю жизнь до этого. Привожу ум в порядок (улыбается).
- Виктор, эта "определенная история", в которую вы позволили себя втянуть, - вы сейчас готовы о ней говорить?
- (После паузы.) Когда-нибудь я расскажу об этом всё. Но расскажу, когда буду в менее уязвимом положении... Единственное, я думаю - любому человеку, который способен размышлять, понятно: то, как меня сюда посадили, не имеет ничего общего с реальными обстоятельствами дела. Надо четко понимать, что всё наше хваленое правосудие - это шоу. Там никому не интересна истина, никто не хочет узнать правду, разобрать дело. Ближе к началу процесса я уже знал результат, мне его сказали.
У меня еще осталась возможность обращения в Верховный суд. Обычно оно не имеет никакого шанса на успех. Тем не менее я пройду все инстанции, какие только можно пройти. Я писал письмо президенту, объяснял проблему. Результат, в общем-то, был предсказуемый: мне ответили, что мое письмо получено и рассмотрено.
Много есть вопросов. Например, почему до сих пор стоят ларьки, за решение о сохранении которых я брал деньги? Решение не принято, но они стоят. Ни для кого не секрет, что в городе происходит кулуарная политиканская борьба. Я оказался посреди этих разборок, после чего я оказался здесь.
- После этой истории появились в вашем окружении люди, которым вы руки не подадите?
- Мне тяжело судить людей, я не буду этого делать - зачем? Каждый выбирает свое, каждому по заслугам и воздастся. Я свои решения принимал сам, на меня не оказывалось давление.
- А вы следите за политической жизнью Архангельска?
- Да, конечно, я выписываю прессу, вашу газету в том числе. Мне нравится, как у вас пишут - ярко, живенько, с душой.
- По поводу грядущих выборов что думаете?
- Что можно сказать по поводу выборов? Show must go on. (Шоу должно продолжаться. - Прим. ред.)
- Каким должен быть, на ваш взгляд, будущий мэр Архангельска?
- Мэром должен быть человек неординарный. Он должен сочетать в себе такие противоборствующие качества, как возможность быть политиком и в то же время быть хозяйственником. Это очень сложно. И задача-то мэра, на мой взгляд, - собрать сильную идеологическую команду, которая будет восполнять пробелы в его знаниях. По большей части эта команда и делает всю основную работу. У нас, по моему мнению, не было такой команды ни в областной администрации, ни в городской...
- У Донского команды не было?
- У Донского команды не было в принципе. Вы посмотрите на тех людей, которые были его замами. Люди совершенно разных групп, разных поколений, разных взглядов. И... я не видел среди них сильных хозяйственников. А заместители мэра - это уж ни в коем случае не политики, это только хозяйственники.
Почему я употребил слово "идеологическая" - потому что команда должна поддерживать идеологию своего лидера. Донской был один в поле воин. Его так называемая команда его идеологию не разделяла, и это очень хорошо показал его арест. Она благополучно отсоединилась от своего лидера и отправилась искать себе другого!
Из всех людей, которые в масштабах Архангельска занимаются политикой и с которыми я общался, есть всего один человек - гуру для многих, очень большой профессионал в этом деле. Это Александр Петрович Иванов. Всё. Остальные девять десятых своего времени тратят на политиканство, интриги, разборки. Вы понимаете, сам институт парламентаризма, элементом которого является горсовет, уже давно дискредитировал себя. Ну кто-нибудь верит в то, что наши парламентарии - это власть народа?
- Но вы ведь тоже пошли в эту систему!
- Я ее никогда не знал! Я не буду скрывать, что главной причиной, зачем я пошел в эту систему, была защита своего бизнеса! Я не пошел воровать, я пошел защищать свое, потому что меня начали выжимать из бизнеса. Но я и пошел что-то созидать. Это могут доказать и мои избиратели. Когда мы приезжали в округ после избирательной кампании, приходили в школу и я говорил: давайте, перечисляйте проблемы, будем решать, - люди удивлялись. Зачем? Выборы уже прошли! А мы-то хотели что-то изменить! Мы делали это совершенно искренне. Но это оказалось нетипичным для работы депутатов. Когда я увидел эту систему изнутри, я понял ее ущербность. Но туда втягиваешься. Если ты вне системы, она тебя прожует и выплюнет.
Я уже говорил: я позволил себя втянуть. Это не согласовалось с моими внутренними понятиями, в итоге меня "выплюнуло". Как вам объяснить-то? Я стал участником того, с чем в принципе был не согласен. То есть я перестал быть самим собой. И в итоге ничего хорошего из этого не получилось.
- Из этого никогда ничего хорошего не получается... Виктор, а вот есть что-то, что вас здесь радует?
- (Подумав.) Знаете, куда я попал? Я попал в народ. Здесь народ с окраин, здесь срез этого общества. Я же сам из Соломбалы, я вращался в этом обществе в детстве. Сейчас я вернулся туда, откуда вышел. И потом - я же всё время среди людей. Мы общаемся, они рассказывают мне свои проблемы, свое видение жизни. Это и радует. Я теперь самый народный депутат!
Спрашивала Светлана ГАВРИЛОВА
.JPG)
