У Писахова снова есть дом

ОН ВЫБРАЛ ГОЛОДНУЮ ПРОФЕССИЮ

Восемь сообщающихся залов. Из одного виден кусочек следующего или предыдущего. В них время, на которое нанизана непростая жизнь Степана Григорьевича: его таланты, проблемы, путешествия. И жизнь, на которую нанизано само время. Восемь залов - восемь жизненных этапов. И музей - трансформер, в котором можно менять пространство, многоуровневый, многогранный, как сама судьба.

Вот семья. Отец - ювелир и купец. В витрине его работы: серебряные оклады и вотивные подвески. На фотографии приятное лицо умного, знающего себе цену человека. Приехавший из Могилевской губернии Григорий влюбился в красавицу Ирину - соломбалку, с корнями пинежских староверов. Он сменил веру и фамилию, чтобы жениться на ней. Семья получилась большая, но в основном девочки, а сына всего два. Только им можно передать ювелирное ремесло. Но сыновья против воли отца пошли в художники. Сначала старший Павел, потом и меньшой Степан. Отец лишил их наследства, он считал, что художник - это голодная профессия, что надо быть человеком нужным, сапожником, учителем, доктором.

И отец давал сыну лишь по 10 рублей в месяц, хотя жадным не был. Жене на благотворительность давал деньги немалые. Так что, по сути, пробивался Писахов в жизни сам. Ездил по городам и весям на заработки. А потом учился в Санкт-Петербурге на художника. Три голодных года. Потом конфронтация с властью. И учеба закончилась. Но Писахов родился художником, им и оставался всю жизнь.

Затем в 1915 - ополчение, революция, интервенты, поездки по области, где он собирал экспонаты для краеведческого музея, обмерял и писал церкви и разрушенные, и еще целые. Все это, уже потерянное для нас, сохранилось в его картинах. И лица интервентов, и красные депутаты, и природа, в том числе арктическая. Он десяток раз побывал только на Новой Земле. Там поразила его камнеломка, красный тщедушный цветок, пробивающийся из камня. Он всю жизнь восхищался им и всю жизнь его писал в разных видах. Может, потому восхищался, что сам чувствовал в себе слабость, боялся ареста, за отца, который не из рабочих-крестьян, за брата, который еще до революции уехал в Америку. Он даже фамилию изменил. Стал из Пейсахова Писаховым.

"ХОЧУ ДОМОЙ, К СОЛНЦУ"

Писахова больше знают как сказочника. Причем признали его не на малой родине, а в Москве, назвав охранителем Севера. Ну нет пророка в своем Отечестве. И Писахова многие запомнили странноватым суровым стариком, семенящей походкой спешащим по родной Поморской улице. А ведь его знали все знаменитые ледовые капитаны, и дружили с ним, и за счастье эту дружбу почитали. Особенно Воронин, он писал Степану Григорьевичу художественные отчеты из своих экспедиций, про колокольные звоны, слышимые им во льдах, про медуз в бездне морской. В его библиотеке были книги многих известных писателей с автографами авторов и их добрыми пожеланиями. Они тоже выставлены в музее.

Здесь вообще много личных вещей писателя, документов, фотографий, книг. Есть его кресло, пианино семьи. И сказочных уемских персонажей в разных видах не перечесть, и культура, и обычаи, и костюмы того времени. Но главное откровение - это фотостены и картины. На фотостенах - старый Архангельск. Панорамы улиц и Двины. В этом городе хочется жить, здесь уют и бурная жизнь нужного стране города. На Двине не пробиться от скопища мачтовых судов и мелких лодок с баркасами. И кафедральный собор здесь жив...

Что касается картин, то такого Писахова я просто не знала, да и не могла знать. Он такой просто не выставлялся. Его растиражированные масляные сосны и льды, взрывающие устоявшееся представление об оттенках белого цвета, бесспорно хороши. Тем более что все это он видел своими глазами. Натура Севера, так сказать. Но в новом музее есть и другой художник Писахов. Это фэнтези, масляное и акварельное, тонкое и прозрачно-воздушное, похожее на нереальные пейзажи и замки "Властелина колец". В некоторых работах мотивы импрессионизма. А значит, Писахов был сказочником не только в прозе. Писаховская бурная фантазия не знала удержу ни в чем. И он говорил: "Нельзя класть запрет мысли. Пусть летит, вьется". Наверное, эти слова были его девизом.

А еще он много путешествовал, авантюрно и почти без денег. К примеру, из Одессы направился в Стамбул с палубным билетом, четырьмя копейками в кармане и тремя кусками хлеба. От жуткого холода его укрыл буркой незнакомый болгарин. В Порт-Саиде пошлину за высадку на берег за него заплатил консул, а капитан на корабле отдал ему свою каюту. В Турции, чтобы подработать, Писахов устраивается писарем в православную церковь. Его египетско-турецкая серия работ тоже очень незнакомая и раскаленно-солнечная. Но Степан Григорьевич, скучая на чужих, залитых жарой берегах, мечтал об архангельской родине и говорил: "Хочу домой, к солнцу".

Парадокс. Но объяснимый: солнце там, где твоя душа. Его душа у нас. И это просто справедливо, что на родине великого Писахова наконец появился его музей. Пусть не в родном доме, но на родной улице.

Елена ДОИЛЬНИЦЫНА