Снова спешу в торговый центр "Гранд плаза"... Спешу с нетерпением... Но не покупки интересуют меня. На этом, самом благодатном на Земле месте, на перекрестке Павлиновки, ныне Троицкого, и Поморской, в глубине двора стоял дом, где я появилась на свет и где жила с самыми дорогими и близкими мне людьми 23 года. Здесь прошли мои детство и юность - самая счастливая и самая судьбоносная в жизни пора.
Когда в 80-е снесли дом моего детства, я с каким-то ревностным интересом следила много лет, что же, наконец, будет построено на этом месте? И вот дождалась.
...На открытии нового центра гремит музыка. Центральный вход в "Гранд плазу" украшен гирляндами разноцветных воздушных шаров. Передо мной распахиваются двери, и я попадаю в сияющий, блистающий, зеркально-стеклянный мир. Широкая лестница под мрамор тоже сияет и скользит под ногами. Надо скорей взяться за перила, чтоб не упасть. Ладонь ощущает холод голого, ничем не покрытого металла.
Приветливые продавщицы услужливо улыбаются мне, наперебой предлагают: "Вам что-то подсказать?" И тут, чтоб не морочить им головы, я называю сумму, в пределах которой могу сделать покупку. Мгновенно приветливые улыбки куда-то исчезают. Их сменят равнодушие и еле сдерживаемое пренебрежение. И всё же среди упакованных в целлофан и перевязанных яркими ленточками с бантиками бальзамов, шампуней, лосьонов и кремов я нахожу пакетик с белым мылом на белоснежной фарфоровой мыльнице. Что-то напомнил мне этот белый кусочек фарфора. Очень похожая мыльница лежала у нас на мраморном умывальнике в прихожей старого дома.
- Вам удалось что-то выбрать? - спросила меня молоденькая девушка на кассе. - Я вас поздравляю с удачной покупкой!
В ее голосе мне послышалась ирония. Я не удержалась и достала из сумки открытки с рисунками старого Архангельска художника Александра Позднышева: "Смотрите! Здесь, на месте, где теперь "Гранд плаза" и как раз ваш отдел, был двор моего дет-ства, стоял вот этот дом, где я жила 23 года. Вот здесь, на первом этаже, окно моей комнаты".
И вдруг ловлю себя на мысли: "Зачем я говорю всё это им? Ведь этим людям интересны только мои покупательские возможности". Но с удивлением вижу, как меня обступают продавщицы из отдела, с любопытством рассматривают мои открытки. Охранники с ближайших постов сначала настороженно: "Что там такое?", но, разобравшись, с неподдельным интересом тоже рассматривают рисунки.
Все эти дома были снесены в 80-е годы прошлого века. И только художник в своих рисунках навсегда запечатлел исторический облик уходящего города с его деревянными мосточками, домами, похожими на терема. Среди рисунков остался навсегда и портрет двухэтажного деревянного дома моего детства, с мезонином и высоким шпилем...
Я покидаю здание торгового центра и направляюсь по щебенке к тому непарадному входу в "Гранд плазу", что смотрит на улицу Поморскую и музей Писахова. И, как в сказке о Маленьком Муке волшебная тросточка стучит три раза там, где под землей зарыт клад, так и мои больные ноги, очень чуткие ко всем сейсмическим, термическим и мистическим воздействиям, начинают ощущать тепло именно в этом месте. Даже сквозь щебенку и асфальт. О чудо! Вот оно, это сакральное тепло земли, где горел много лет огонь родительского очага. И больше нигде и никогда в жизни моей я не встречала столько любви, доброты и сердечного участия. Надо многое пережить, перечувствовать, потерять, чтобы понять, наконец, что именно здесь сконцентрированы все сокровища моей жизни.
Я любила топить печь и смотреть на огонь. В 60-е годы минувшего века зимы были морозные. Дом промерзал до "белых зайчиков" в углах комнат. И печи приходилось топить по два раза в день, утром и вечером. Мы оставляли на ночь тонкую струйку воды в кране, чтобы она не замерзла. А старенькое пианино, как живое существо, бережно закутывали одеялами. Мне помнится особенно, как в долгие зимние вечера папа читал вслух для всех домочадцев "Войну и мир" Толстого, "Дворянское гнездо" Тургенева, "Сагу о Форсайтах" Голсуорси. Семейные чтения чередовались слушанием новых пластинок с записями арий из опер, романсов и монологов из спектаклей. Меня завораживал неземной голос актрисы Марии Бабановой. "Маленький принц" Экзюпери в её прочтении на радио звучит во мне и сейчас. Тепло домашнего очага, когда за окнами трещит тридцатиградусный мороз, создавало особую атмосферу уюта и благодати.
И всё отошедшее есть, вот оно, здесь! И нет среди любимых и любящих ни живых, ни ушедших. Все мы есть в этом вечном потоке бытия.
Непостижимая сила тянет меня опять и опять сюда, на самое благодатное место на свете. Я чувствую себя частицей этой холодной неласковой северной земли. А частица без целого - не может.
...Яркая вспышка осветила мой внутренний взор. И видится мне - мама у нас в комнате топит печь. Дрова уютно потрескивают, и отсветы пламени падают на мамино лицо, такое же ясное и красивое, как много лет назад. А глаза у мамы синевой светятся, словно небо в них загляделось навсегда. И так мне хорошо и дивно, как в детстве. И во всём теле благодать. А душа летит куда-то, всё выше и выше. И чувствую я, словно оттуда, из непостижимого далека, и в то же время из самых глубин души моей, мамин взгляд - печальный и строгий. Не печалься, мама, не надо! У нас с сыном всё хорошо.
Звонок мобильника, как экстренное торможение в пути, мгновенно возвращает меня в реальность. Из маленького светящегося кусочка металла вылетают и растекаются по всему моему существу самые дорогие на свете живые звуки родного голоса: "Мама, ты где потерялась? Давай домой - я жду!"
Мимо окон автобуса, в который я села, проплывает величественная громада здания "Гранд плазы". Несмотря на изобилие и привлекательность товаров, "амнезии", которую обещал одноименный отдел стильной женской одежды, со мной не случилось. Наоборот, этот воплощенный в стекле и бетоне символ новой эпохи потребления обострил живую память сердца. И случилось чудо. Ушедшее и настоящее слились в единый, бесконечно меняющийся, но не перестающий поток жизни. Поток, примиряющий всё и вся.
На перекрестке Троицкого и Поморской гармонично сочетаются современные архитектурные формы и старина. Эти терракотовые стены кирпичного здания, где разместился музей Писахова, я помню с детства, как и самого Степана Григорьевича. Тогда еще совсем маленькой девочкой я часто встречала на Поморской заросшего седыми волосами и длинной бородой старичка. Он шел, что-то бормоча себе под нос и постукивая палкой по мостовой. Завидев его еще издали, я в страхе перебегала на другую сторону улицы. Мне казалось, что это волшебник, он только взглянет на меня и заколдует. Потом мама рассеяла мои детские страхи: "Это художник и сказочник Писахов".
Много лет спустя, когда я работала в Музее изобразительных искусств, мне выпало большое счастье водить экскурсии по выставке картин Степана Григорьевича Писахова, а позже издать каталог, посвященный столетию этого замечательного художника Севера.
Время сегодня крутое и беспощадное. Оно, как компьютерный томограф, высвечивает самое сокровенное нутро человека, с его истинными потребностями и желаниями. Потому что сегодня нам дано право выбора ценностей. Как ни лукавь, а душа свое выпросит. И не надо сетовать, что нас хотят лишить духовности в жизни, насадить чуждый нам вещизм. Но такой ли уж он чуждый, если мы с великим упоением ему поддались?! Мы так быстро отвыкли от преодоления...
Ирина Сидорова
.JPG)
