Как-то, прогуливаясь по любимой с детства улице Поморской, я зашла в магазин "Книгомир". Среди книжных новинок меня привлек сборник рассказов Артура Конана Дойла "Топор с посеребренной рукоятью", впервые изданный на русском языке. Раскрыла я книгу и чуть не вскрикнула от неожиданности. Начинает сборник рассказ под названием "Человек из Архангельска". Конан Дойл поведал романтическую историю любви Алексея Урганова к Софье Рамзиной. Это трагическая любовь-подвиг, которая, бросая героя в опасное путешествие, торжествует над смертью.
В размеренную жизнь героя рассказа Конана Дойла внезапно вторгается странная чета, занесенная штормом в тихую бухту Мэнси. Что-то постучалось мне в сердце вместе с этим рассказом. И с новой силой высветилась в памяти невыдуманная история, которая много лет не дает мне покоя. В ней тоже есть тайна и трагедия. И большая любовь.
Супругов Сергиевских Анастасию Николаевну и Владимира Александровича закинула в Архангельск послереволюционная круговерть. И судьбы этих двух людей и моих родителей непостижимо переплелись и соединились.
Для меня остается загадкой, по какой причине доктор Сер-гиевский с его красавицей-женой оказались в нашем северном городе на изломе 20-30-х годов? Оба они были выходцами из дворянских семей. А Владимир в юности, еще до медицинского института, закончил курс Саратовской духовной семинарии. Быть может, всего этого было вполне достаточно, чтобы оказаться в числе "перемещенных лиц", отправленных из центральных и южных городов России на северную окраину. А может быть, была еще какая-то тайна, которую Сергиевские, а теперь уже и мои мать и отец унесли с собой навсегда...
На склоне лет меня терзают запоздалые укоры совести. Почему так непростительно мало смогла я узнать о судьбе Анастасии Николаевны, которая с первых дней моего появления на свет помогала маме растить меня и воспитывать. О прошлой своей жизни в те годы принято было молчать...
Владимир Сергиевский был детским врачом. Какое-то время работал в Архангельском пединституте. Но в архиве Поморского государственного университета имени М. В. Ломоносова не оказалось никаких сведений о первом враче, работавшем в этом вузе. И архивные документы Второй амбулатории периода 1932-1943 годов, где как раз в это время работал Сергиевский, тоже не сохранились.
Но никакие архивные документы не смогут заменить свидетельств памяти серд-ца. Нет, я не претендую на документальность материала. У меня совсем другая цель - рассказать историю любви супругов Сергиевских. Дать только беглый набросок их нелегкой судьбы. История эта началась далеко от Архангельска.
Они познакомились в поезде. Он, очарованный красивой попутчицей, начал бросать ей с верхней полки конфеты. Очень скоро молодой врач Сергиевский предложил Анастасии свою руку и сердце. Они венчались в Ялте. Когда вышли из собора, ими любовались - "такая красивая пара" - и бросали под ноги цветы. Но жизненный путь супругов Сергиевских отнюдь не был устлан цветами. В России наступала эпоха, полная драматических коллизий.
Напоминанием той далекой поры остался роскошный альбом, обтянутый малиновым бархатом, с металлическим рельефным рисунком на обложке и замочком. Выгравированная на обложке альбома надпись гласит: "На память охотнику-ветеринару от брата доктора Вальдемара, 1916 год". Помню с детства фотографии из этого альбома: дамы в невероятных головных уборах и роскошных платьях, "очаровательные франты" в офицерской форме производили на меня почти магическое впечатление.
Владимир Александрович как врач и любящий муж очень беспокоился о здоровье своей жены, не разрешал ей работать. "У Наточки больное сердце. Ей нельзя рожать". По этой или какой-то другой, неизвестной нам причине детей у Сергиевских- не было. Когда переехали Анастасия Николаевна и Владимир Александрович в Архангельск, точно сказать затрудняюсь. Видимо, где-то в конце 20 - начале 30-х годов. Сначала они снимали квартиру в двухэтажном деревянном особняке на улице Серафимовича, владельцем которого был Фока Сумароков. А уже после переехали в двухэтажный дом во дворе на углу Павлина Виноградова и Поморской.
Но вернемся в дом на Серафимовича. Здесь жили две замечательные женщины, истинные аристократки сестры Воскресенские, Александра и Зинаида. В те далекие годы в квартире Воскресенских нередко собиралась, как говорят теперь, "творческая элита" Архангельска. Бывали здесь и Степан Григорьевич Писахов, и виолончелист Вишнегорский. Но Сергиевские- знались не только с "цветом" общества, они взяли к себе на квартиру простую деревенскую девушку, которая поступила в Архангельский медицинский институт. Этой девушкой была моя мама. Их выпуск молодых врачей 1941-го года был призван на фронт.
Владимир Александрович Сергиевс-кий, как рассказывала мне Анастасия Николаевна, был направлен на фронт начальником санитарного поезда. В том же старом альбоме хранится последняя фотография супругов Сергиевских, сделанная перед разлукой. Анастасия Николаевна, осунувшаяся и печальная, в простом строгом платье. Владимир Александрович в военной форме. Его лицо до неузнаваемости постарело, в глазах тревожное предчувствие...
Доктор Сергиевский умер в 1943 году, заразившись от солдат сыпным тифом. Анастасия Николаевна ездила каждый год в Вожегу Вологодской области, где был похоронен её любимый Володя.
После войны мама моя и Анастасия Николаевна снова встретились, чтобы уже не расставаться никогда. Как непредсказуемо соединились в одну семью днепропетровская дворянка и поморская крестьянка, я расскажу как-нибудь в другой раз. Ведь в эту же семью вошел еще и мой отец, отдавший всю свою жизнь морю. А позже, продав дом в деревне, с нами поселилась моя родная бабушка по отцу. Терпимость и сострадание помогали этим бесконечно дорогим мне и таким несхожим во всем людям преодолевать трудности жития единой семьей.
Анастасия Николаевна, всегда доброжелательная и милосердная к окружающим, видится мне с гордо поднятой головой, увенчанной короной волнистых седых волос. Она пережила своего мужа на 33 года. В этом есть непостижимая тайна любящей души -- до последнего дня своего она словно и не разлучалась с ним. Анастасия Николаевна постоянно тихонечко разговаривала с мужем. Очень часто, забывшись, обращалась ко мне: "Володя!" О том, что "любовь никогда не перестаёт", я узнала впервые не из Священного писания и не из русской классической литературы. Мне довелось познать это, сокровенное, наблюдая жизнь близкого человека.
Будучи глубоко верующей, Анастасия Николаевна была не только моей крестной, но и ненавязчиво направляла с детских лет на путь к храму. Бывало, она возвращалась домой, отстояв в церкви службу, с кровью на ногах, проступившей сквозь бинты и чулки. Она страдала тяжелым заболеванием вен. Врачи рекомендовали ей как можно больше лежать. Но она продолжала ходить в церковь. Мне потре-бовались годы, чтобы убедиться: только человек, верующий в вечную жизнь души, способен понять, что любовь не умирает со смертью любимого человека.
Умирала Анастасия Николаевна на моих руках. Когда началась предсмертная агония, она порывалась встать с постели.- Судорожно хваталась за что-то, видимое только ее внутреннему взору, и словно хотела кого-то обнять. Глаза ее широко раскрылись, озаренные уже не здешним светом. И она прошептала последнее слово: "Во-ло-дя..." И тотчас умиротворенно затихла.
"...Странные вещи будут происходить на свете вокруг них. Пусть возникают и падают целые государства, гибнут династии, начинаются и прекращаются войны - эти два существа будут вечно обнимать друг друга..." - так заканчивает Конан Дойл свой рассказ "Человек из Архангельска". И кажется мне, это и о них тоже - супругах Сер-гиевских.
Ирина Сидорова
.JPG)
