"Стокгольмский синдром" Чернобыля

И, как ни горько осознавать, наверное, придет время, когда мы нечто подобное услышим и о Чернобыле. Ведь на самом деле это глобальный эксперимент над людьми - взрослыми и детьми, над животными, растениями.

И уже сейчас, по прошествии двадцати лет, можно говорить о каких-то результатах... Во всяком случае, о том, как менялась психология людей, живущих в зоне. Поначалу они стремились узнать правду - хотя бы относительную. Потом это желание резко пошло на убыль. Сейчас развился, условно говоря, "Стокгольмский синдром". Это когда заложники не только вступают в контакт со своими мучителями, но и оправдывают их. Такая своеобразная форма самосохранения.

Люди, живущие в Чернобыльской зоне, - безнадежные заложники. Помощи никогда и ни от кого не будет. И какая радость десятки раз читать о теленке с двумя головами и заверения, что с их внуками-правнуками непременно случится то же самое?

Здесь теперь говорят другое: а никто и не знает, как эта радиация скажется. Вон в лесу, какие красивые и крупные ягоды стали родить! Они же тоже живые и им только лучше стало. И мы ее, эту радиацию, никак не чувствуем. Может, все это выдумали, чтобы людей пугать?

Кума, жена двоюродного брата, детская медсестра, рассказывает множество головокружительных историй. Живут они в Славутиче - разрушенный реактор хорошо виден из окна их дома. Одна история засела особо. Из закрытой зоны вышла беременная женщина. Дозу схватила смертельную. Родила здорового ребенка. Этот пример взбодрил и обнадежил многих.

Один из самых прибыльных бизнесов на Украине - это специализация на лечении рака молочной железы. Он теперь что-то вроде насморка. Клиники растут, как грибы. За больных борются цинично: каждая женщина - потенциальный источник дохода. Люди продают квартиры, домашний скот, все, что могут. Их раздевают буквально до нитки. Пока не заберут последнюю копейку, умереть не дадут! Когда мы похоронили маму, умершую от этого недуга, у нас с отцом не осталось денег мне на билет в Архангельск. Продали картошку, я уехала.

Двоюродный брат вообще работает в районе четвертого реактора. Сначала с ужасом рассказывал, как из особо охраняемой зоны увозят запчасти, другие товары, оставшиеся после трагедии. А в этом году на свою машину сам поставил какую-то дорогостоящую деталь "оттуда". При этом уверяет, что она совершенно безопасная. Все охотно и искренне верят.

Катастрофа стала нормой жизни. Люди показали удивительную жизнестойкость. Мудрость, безрассудство, глупость, дикость, отчаяние, надежда, вера, безверие переплелись в один клубок. Его уже не распутать. Да никто и не берется. Из него уже не выбраться. Остается только жить. Сколько? Как?

А в этом когда-нибудь разберутся будущие исследователи...

Светлана ЛОЙЧЕНКО.